Неточные совпадения
Весь
длинный трудовой день не оставил в них другого
следа, кроме веселости. Перед утреннею зарей всё затихло. Слышались только ночные звуки неумолкаемых в болоте лягушек и лошадей, фыркавших по лугу в поднявшемся пред утром тумане. Очнувшись, Левин встал с копны и, оглядев звезды, понял, что прошла ночь.
Так они прошли первый ряд. И
длинный ряд этот показался особенно труден Левину; но зато, когда ряд был дойден, и Тит, вскинув на плечо косу, медленными шагами пошел заходить по
следам, оставленным его каблуками по прокосу, и Левин точно так же пошел по своему прокосу. Несмотря на то, что пот катил градом по его лицу и капал с носа и вся спина его была мокра, как вымоченная в воде, — ему было очень хорошо. В особенности радовало его то, что он знал теперь, что выдержит.
Это дворец невидимой феи, индийской пери, самой Сакунталы, может быть. Вот, кажется,
следы ее ножек, вот кровать, закрытая едва осязаемой кисеей, висячие лампы и цветные китайские фонари, роскошный европейский диван, а рядом
длинное и широкое бамбуковое кресло. Здесь резные золоченые колонны, служащие преддверием ниши, где богиня покоится в жаркие часы дня под дуновением висячего веера.
— Такой Амба можно стреляй, греха нет, — закончил он свою
длинную речь. Закусив наскоро холодным мясом и напившись горячего чая, мы надели лыжи и пошли по тигриному
следу.
В низовьях Такема разбивается на три рукава. Они все впадают в
длинную заводь, которая тянется вдоль берега моря и отделена от него песчаным валом. Раньше устье Такемы было в 12 км от моря, там, где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво говорят
следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем в горной породе.] с левой стороны долины, у подножия отодвинутых ныне в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
Ноги беспрестанно путались и цеплялись в
длинной траве, пресыщенной горячим солнцем; всюду рябило в глазах от резкого металлического сверкания молодых, красноватых листьев на деревцах; всюду пестрели голубые гроздья журавлиного гороху, золотые чашечки куриной слепоты, наполовину лиловые, наполовину желтые цветы Ивана-да-Марьи; кое-где, возле заброшенных дорожек, на которых
следы колес обозначались полосами красной мелкой травки, возвышались кучки дров, потемневших от ветра и дождя, сложенные саженями; слабая тень падала от них косыми четвероугольниками, — другой тени не было нигде.
Я не мог видеть ее глаз — она их не поднимала; но я ясно видел ее тонкие, высокие брови, ее
длинные ресницы: они были влажны, и на одной из ее щек блистал на солнце высохший
след слезы, остановившейся у самых губ, слегка побледневших.
Оспа оставила неизгладимые
следы на его лице, сухом и желтоватом, с неприятным медным отблеском; иссиня-черные
длинные волосы лежали сзади кольцами на воротнике, спереди закручивались в ухарские виски; небольшие опухшие глазки глядели — и только; на верхней губе торчало несколько волосков.
Женщина эта была немолода, но
следы строгой, величавой красоты остались; завернутая в
длинную, черную бархатную мантилью на горностаевом меху, она стояла неподвижно.
Перхунов и Метальников постоянно враждовали друг с другом и редко встречались. Но зато когда встречались, то начиналась бесконечная потеха. Задирой являлся, конечно, Перхунов, а Метальников только щетинился, но оба были так «уморительны», что встречи эти надолго оставляли по себе веселый
след, сообщавший живость и разнообразие неприхотливым собеседованиям, оглашавшим стены помещичьих гнезд в
длинные зимние вечера.
Ему чудилось, что все со всех сторон бежало ловить его: деревья, обступивши темным лесом и как будто живые, кивая черными бородами и вытягивая
длинные ветви, силились задушить его; звезды, казалось, бежали впереди перед ним, указывая всем на грешника; сама дорога, чудилось, мчалась по
следам его.
Доктор сидел в вицмундире, как возвратился четыре дня тому назад из больницы, и завивал в руках
длинную полоску бумажки. В нумере все было в порядке, и сам Розанов тоже казался в совершенном порядке: во всей его фигуре не было заметно ни
следа четырехдневного пьянства, и лицо его смотрело одушевленно и опрятно. Даже оно было теперь свежее и счастливее, чем обыкновенно. Это бывает у некоторых людей, страдающих запоем, в первые дни их болезни.
Из-под разорванной сорочки краснела на шее
длинная поперечная царапина, точно
след от веревки.
Следом за мальчиком выбежало еще шесть человек: две женщины в фартуках; старый толстый лакей во фраке, без усов и без бороды, но с
длинными седыми бакенбардами; сухопарая, рыжая, красноносая девица в синем клетчатом платье; молодая, болезненного вида, но очень красивая дама в кружевном голубом капоте и, наконец, толстый лысый господин в чесунчевой паре и в золотых очках.
Поднялся частый дождь, и отовсюду стал надвигаться мрак осенней
длинной ночи. Быстро и глухо он заполнил пустую дачу; бесшумно выползал он из кустов и вместе с дождем лился с неприветного неба. На террасе, с которой была снята парусина, отчего она казалась обширной и странно пустой, свет долго еще боролся с тьмою и печально озарял
следы грязных ног, но скоро уступил и он.
Мне казалось, судя по направлению лая, что собака гонит влево от меня, и я торопливо побежал через полянку, чтобы перехватить зверя. Но не успел я сделать и двадцати шагов, как огромный серый заяц выскочил из-за пня и, как будто бы не торопясь, заложив назад
длинные уши, высокими, редкими прыжками перебежал через дорогу и скрылся в молодняке.
Следом за ним стремительно вылетел Рябчик. Увидев меня, он слабо махнул хвостом, торопливо куснул несколько раз зубами снег и опять погнал зайца.
Ни один, от старого до малого, не пройдет мимо реки или пруда, не поглядев, как гуляет вольная рыбка, и долго, не шевелясь, стоит иногда пешеход-крестьянин, спешивший куда-нибудь за нужным делом, забывает на время свою трудовую жизнь и, наклонясь над синим омутом, пристально смотрит в темную глубь, любуясь на резвые движенья рыб, особенно, когда она играет и плещется, как она, всплыв наверх, вдруг, крутым поворотом, погружается в воду, плеснув хвостом и оставя вертящийся круг на поверхности, края которого, постепенно расширяясь, не вдруг сольются с спокойною гладью воды, или как она, одним только краешком спинного пера рассекая поверхность воды — стрелою пролетит прямо в одну какую-нибудь сторону и
следом за ней пробежит
длинная струя, которая, разделяясь на две, представляет странную фигуру расходящегося треугольника…
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или лучше сказать, лежала Ольга, преклонив голову на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые
длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие
следы, как бедный пешеход оставляет свой
след на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений
следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных
следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Прежде всего мне бросилась в глаза
длинная фигура Никиты Зайца, растянутая по траве; руки были скручены назади, на лице виднелись
следы свежей крови. Около него сидели два мужика: один с черной окладистой бородой, другой — лысый; они тоже были связаны по рукам и все порывались освободиться. Около Никиты, припав головой к плечу сына, тихо рыдала Зайчиха.
Много веков прошло с той поры. Были царства и цари, и от них не осталось
следа, как от ветра, пробежавшего над пустыней. Были
длинные беспощадные войны, после которых имена полководцев сияли в веках, точно кровавые звезды, но время стерло даже самую память о них.
Я и какой-то
длинный матрос,
следом за мною, бросились в проулок, перескочили через забор, другой — и с этой ночи я больше не встречал милейшего умницу Никиту Рубцова.
Лодка под ним колыхнулась, и от ее движения на воде послышался звон, как бы от разбиваемого стекла. Это в местах, защищенных от быстрого течения, становились первые «забереги», еще тонкие, сохранившие
следы длинных кристаллических игол, ломавшихся и звеневших, как тонкий хрусталь… Река как будто отяжелела, почувствовав первый удар мороза, а скалы вдоль горных берегов ее, наоборот, стали легче, воздушнее. Покрытые инеем, они уходили в неясную, озаренную даль, искрящиеся, почти призрачные…
Как ни давно это было, но мы еще очень хорошо помним сквернейший сентябрьский день, сырой, холодный; помним
длинную залу, тоже сырую и холодную, с распростертыми над нами по потолку ее всевозможными богами и богинями Олимпа, залу почти без всяких
следов жилья человеческого.
Да, это была узкая, болотная дорога, кое-где укрепленная поперек хворостом, со
следами лошадиного помета. И к нашей радости, мы тотчас услыхали невдалеке стук телеги. Быстро-быстро, совсем заметно для глаза, надвигалась тьма. Только на западе, низко над землей, рдела узкая
длинная кровавая полоса, отороченная сверху тесьмой из расплавленного золота.
След отряда издали обозначался
длинной извилистой и узкой лентой желтоватой пыли.
Как-то мужики, и Родион в их числе, ходили в свой лес делить покос, и, когда возвращались домой, им встретился инженер. Он был в красной кумачовой рубахе и в высоких сапогах; за ним
следом, высунув
длинный язык, шла легавая собака.
Мать его, высокая и полная женщина, почти старушка, с нежным и кротким лицом, сохранившим еще
следы былой красоты, в сбившемся, по обыкновению, чуть-чуть набок черном кружевном чепце, прикрывавшем темные, начинавшие серебриться волосы, как-то особенно горячо и порывисто обняла сына после того, как он поцеловал эту милую белую руку с красивыми
длинными пальцами, на одном из которых блестели два обручальных кольца.
Когда ружье укреплено, оно заряжается, взводится курок, а в промежуток между скобой и спуском вкладывается деревянный рычажок, за
длинный конец которого прикрепляется прочная волосяная нить или вычерненный тонкий шпагат, который протягивается через
след зверя и привязывается к какому-нибудь предмету: к ветке куста, дереву, камню и пр.
— A ты знаешь, — вставила свое слово Тарочка, — сегодня должен придти ответ от твоей мамы: наша мама послала ей
длинное письмо, где написала все подробно о твоей болезни и поправке. Мама боялась писать раньше, пока ты так была больна, чтобы не растревожить твою маму. Она только телеграфировала ей, что напала на твой
след, что скоро отыщет тебя, и что ты в безопасности. Но на телеграмму ответа не было. Верно твоя мама искала тебя и отсутствовала дома.
Играть при актере, при авторе! Сначала у Таси дух захватило. Грушева, крикнув в дверь, ушла в столовую… Тася имела время приободриться. Пьесу она взяла с собой «на всякий случай». Книга лежала в кармане ее шубки. Тася сбегала в переднюю, и когда она была на пороге гостиной, из столовой вышли гости Грушевой за хозяйкой. За ними
следом показалась высокая девочка, лет четырнадцати, в
длинных косах и в сереньком, еще полукоротком платье.
Вижу, народ зыблется в Кремле; слышу, кричат: „Подавайте царевну!..” Вот палач, намотав ее
длинные волосы на свою поганую руку, волочит царевну по ступеням Красного крыльца, чертит ею по праху широкий
след… готова плаха… топор занесен… брызжет кровь… голова ее выставлена на позор черни… кричат: „Любо! любо!..” Кровь стынет в жилах моих, сердце замирает, в ушах раздается знакомый голос: „Отмсти, отмсти за меня!..” Смотрю вперед: вижу сияющую главу Ивана Великого и, прилепясь к ней, сыплю удары на бедное животное, которое мчит меня, как ветер.
— А то как же!.. У них подкова
длинная и чистая,
след явственен… А у нас круглая… На
следу смазывается…
Все
следы страшного, пережитого ею горя исчезли. Она была снова чудесно прекрасна, со своим бледным мраморным лицом и
длинными опущенными ресницами.